Была раньше наша деревня большим селом, со школой, церковью, и кузня своя тоже имелась. Да и как не быть тут кузне, когда места здешние железом были богатые. От сюда и названия местные пошли: речка Рудянка, ручей Ржавец, а село, значит, Руденец. А раз была кузня, то был и кузнец. Но сначала не про кузнеца надо рассказать, а про девицу-красавицу.
Звали красавицу нездешним именем Лия. Да и сама она была нездешняя. Без малого семнадцать лет назад пришла в это самое село нищенка с маленьким пищащим свертком на руках. Приютили, обогрели, а потом всем миром и избенку ей справили. И осталась нищенка в селе жить, дочку растить. Так все семнадцать лет с дочкой вдвоем и прожила, ни за кого замуж не пошла, хотя желающие поначалу и были, красива была бродяжка, уже не молода, но все равно красива. Да вот как-то ни у кого с ней жизнь не сложилась. Поговаривали, что пришлая колдунья, а то и вовсе ведьма, но доказательств тому никаких не было. Так, кого травами полечит, кому скотине разродиться поможет, тем, собственно и жила. Но речь сейчас не про знахарку, а про ее дочку, как раз эту самую Лию. А, надо заметить, выросла дочка умницей и красавицей. И бела была, и румяна, глазищи темные, глубокие, как лесные озера, косища почти до земли, тяжелая, толщиной с кулак кузнеца. И вот как раз кузнеца-то она и полюбила. Как девка в пору вошла — отбоя от сватов не было, со всей округи женихи на нее заглядывались. А ей милей всех был кузнец Яша. Обычно как бывает? Кузнец — мужик здоровый и угрюмый. Яшу Бог тоже ростом и силой не обидел, вот только не угрюмый он был, а совсем даже наоборот, самый озорной и веселый парень на селе. Волосы цвета соломы, как копна на голове, во все стороны ерошатся, а в зеленоватых глазах чертенята смешливые прыгают. Вот такого жениха Лия себе нашла. Да и парень тоже Лию полюбил, на всяких невест ему родичи кивали, и на красивых и на богатых, да только он ни на одну даже смотреть не захотел, только на Лию любовался, налюбоваться не мог. Тут бы молодым и пожениться, да мать Лиина ни в какую, упирается, дочь замуж за кузнеца отдавать не хочет. А кузнец тоже слабину не дает, ждет да терпит, другую в жены не берет, хотя женские руки в доме и не помешали бы, рано Яша без родителей остался, так сам с малолетства в доме отцовском и управлялся. Ну, капля и камень точит, вроде сдалась мать, сговорились по осени свадьбу сыграть. Дело как раз летом было, лето пора горячая, то посев, то сенокос, не до праздного веселья. В страду и у кузнеца работы полно, инструмент всякий починить да наточить, что-то заклепать, что-то заново сковать, а уж косы отбивать почитай каждый день в сенокос приходится. День летний большой, а работы еще больше, так что бывал Яша в кузне до темна, а то и за полночь. Но Лию свою не забывал, приходил вечером к заветной калиточке. Да и сама Лия, хоть в поле работы для девушки хватает, а обязательно выкроет минутку, отнесет в кузню обед для милого Яшеньки. И вот как-то идет после работы кузнец в село, а с ним две женщины-крестьянки, приходили серпы из починки забрать. Ну, Яше все равно идти с Лией повидаться, так заодно и соседок ее проводить, час как раз поздний был, а кузня на отшибе стоит, не ровен час зверь какой из кустов выскочит. И ведь точно угадал. Почти уже через овражек перешли, до домов рукой подать, и тут прям как из-под земли выскакивает на них огромная свинья. Ну вроде свинья — чего в ней страшного? Да вот нет, эта просто жуткая, здоровенная, копытами землю роет, и глаза, хоть и звериной злобой горят, а все одно как человеческие. И несется прямо на кузнеца с его спутницами. Испугались бабы, заголосили, но Яша-то не робкого десятка, отодвинул их с тропинки, выхватил из рук у одной серп, а когда свинья мимо него пробегала, разогнавшись с пригорка (Яша-то в сторону отпрыгнул), схватил ее за ухо да серпом полоснул. Тут свинья завизжала, не уступь как бабы давеча, ломанулась прямо через кусты, ветки затрещали, а потом — раз, и затихло все. Яша плечами пожал, баб успокоил, зашвырнул ухо поросячье в овраг и пошел дальше своей дорогой. В общем, пока обеих селянок до дома проводил, а они, что одна, что вторая, после встречи со свиньей одни идти не хотели, даже уже по селу, пока назад к Лииному дому вернулся, почти и светать начало. Лия на стук в окошко открыла, видно, что рада, но как-то и опечалена. «Матушка моя заболела», говорит, «так зуб прихватило, что ни травы, ни заговоры не помогают, даже с лавки встать не может, так что я тебе завтра обед в кузню не принесу, но ты подожди, я тебе сейчас все равно что-нибудь поесть на обед соберу». Ну, кузнец, конечно, сразу так Лию обратно не отпустил, почти до утра два голубка на крылечке ворковали, а как уходить пора настала, вынесла Лия ему узелок с обедом, а мать ее с лавки приподнялась и на Яшу в окошко сердито так смотрит, а щека у нее, и правда, холстиной перевязана. А Яше все нипочем, поклонился будущей теще и пошагал знакомой тропинкой до кузни. Чья это была свинья так и не дознались, ни у кого в селе свиньи не пропадали, а те, что были в наличии, обладали двумя ушами, как и полагается свиньям от природы. А через пару дней и Лия опять стала к полудню в кузню забегать, матери ее полегчало, вроде, хотя и не совсем. Как раз в это время случилось опять кузнецу в село идти поздненько. Идет, насвистывает, на плече косу несет, мужик один с села поправить отдал, а забрать что-то не пришел, Яша и решил ему косу сам занести, благо жил мужичок этот недалеко от Лииного дома. Подошел уже к окраине села, там, на краю, лужок был, где народ на праздники всякие собирался, а когда и ярмарки даже бывали. Тропинка от кузни как раз через него шла. Дошел Яша до столба, на который парни на Масленицу залезают, чтоб ловкостью своей похвастаться, и что-то вдруг неладное почуял, обернулся, а за ним по тропинке катится тележное колесо, само по себе, не под горку даже, все изгибы тропинки повторяет, на кочках подпрыгивает и все это совершенно беззвучно и в полной тишине. Уж на что Яша парень непугливый, а и то мурашки под рубахой забегали. А колесо уже близко, летит, здоровенное, видно уже, что больше любого нормального колеса, того гляди зашибет. Яша косу с плеча, подпустил колесо поближе, да и воткнул косовище прямо в ступицу. А колесо-то на косовище все крутится. Раскрутил Яша его еще сильнее, подгадал момент, да и забросил на столб, прямо на самый верх. Колесо там и застряло. Кузнец пот со лба вытер, глядь, а на другом конце лужка мужик стоит, чья коса, как второй столб, только ошалелыми глазами хлопает. Оказалось, за косой шел, да вот припозднился. Отдал Яша мужику косу, на том и разошлись. А на утро на лужок уже почитай все село собралось. Да и как не собраться, когда на ярмарочном столбе висела, зацепившись подолом юбки и тщетно пытаясь слезть, та самая знахарка, которую много лет бездоказательно подозревали в колдовстве. Повязка со щеки у нее сползла, и стало видно, что закрывала она отрезанное ухо.
