В 1805 году в селе Осиновая Гора местным помещиком Дмитрием Алексеевичем Хрущевым вместо бывшей деревянной церкви возводится величественный, благолепно украшенный каменный храм во имя Казанской Божией Матери. Много или мало лет минуло с той поры... скорее совсем немного, ибо история эта давняя и мало кто о ней теперь помнит. Однажды, в канун Рождества, в эту церковь зашел статный военный, бравый капитан гусарского полка, находящийся на отдыхе и лечении по случаю ранения, в селе Осиновая гора. Событие само по себе ничем (ну, почти ничем, все же провинция) не примечательное, однако размеренную, богоугодную жизнь, скромной прихожанки Марии оно вметнуло и перевернуло. Жила себе девушка, помыслами вся была к Богу, усердно молилась, постилась, хотела в монахини постричься, а тут мужчина интересный, с усами пышными и словами нежными… Конечно, и не так уж была красива Мария, как томился провинциальной скукой заезжий капитан, да и сам кавалер благородством и прочими достоинствами, может, и вовсе не блистал, а был просто осенен манящим светом большого интересного мира, так не похожего на привычный скучный мирок бедной сельчанки. Так или иначе, но вздохами и целомудренными поцелуями дело не ограничилось. Через несколько месяцев капитан совсем поправился и отъехал обратно в свой полк. Разлука обещала быть недолгой, капитан выходил в отставку, и только некоторые необходимые формальности требовали его срочного отъезда. Мария каждый день приходила к паромной переправе, и все ждала, не мелькнет ли за деревьями знакомый яркий мундир. Но заморосили осенние дожди, а потом и вовсе встал лед на реке. И вот в канун нового Рождества (целый год прошел, не заметила и как, кажется вот только вчера…), прискакала через Упу по льду тройка, и кучер тот самый, Никодим, что за капитаном летом приезжал. Мария как услыхала бубенцы, бегом на двор к местному помещику (вполне возможно, тому самому Хрущеву) бросилась, думала люба ее приехал, но нет, только кучер с экономом, подарки привезли, капитан в благодарность за заботу и гостеприимство. Только и успела услышать (кучер рассказывал), что барин их, и верно, вышел в отставку, уже в звании майора, а осенью женился на девушке из хорошей семьи и вообще премиленькой. Сердце Машеньки замерло, от щек кровь отхлынула, так и застыла у приоткрытой двери, не войти и не убежать. А тут еще помещик спрашивает, а как же, мол, наша местная пассия? Никодим ему и отвечает (Марии он не видел, конечно, во-первых дверь она так не распахнула, да и вообще он спиной к ней сидел), что, дескать, я и сам интересовался, так, между делом, а он, барин, который капитан, а точнее уже теперь майор, в отставке, говорил: «На что мне жена, которая на первого встречного (местное мужичье не в счет) вешается?» У Машеньки кровь к щекам обратно прилила, в глазах смеркнулось и побежала она опрометью, сама не зная куда. Потом ноги подломились, упала, смотрит, перед ней река и полынья, а вода в ней черная-черная… Тело ее так не нашли, только след на снегу до края полыньи и подломившийся по краю лед.
