- Деревня эта называется ЧЕРТО’ВО! - пояснила нам проходившая в сторону Половинного, бабуля с охапкой хвороста на спине, – потому что черта здесь проходила в старину между уездами – в аккурат посредине деревеньки этой! Поэтому то ее так и окрестили - ЧЕРТО’ВО, в честь черты, значит. Вот и ходили деревенские по пяти раз за день через черту из уезда в уезд.
- Ты чего брешешь, старая!?- прервал ее рассказ внезапно появившийся суровый старичок,- место это зовется – ЧЁРТОВО, потому что чёртово здесь логово, верно люди сказывают - чёртово место! Вокруг - вона мёртвые озера, да болотина! Одно - вона Клюквино чаго стоит! Кому еще здеся водиться, как не чертям?! Вона и Петрович, давеча, сказывал, что корову здеся потерял. Совсем пропала, говорит, исчезла, как сквозь землю провалилась. А я ему говорю – не провалилась, черти на дно уволо’кли и пир себе устроили. Да что там корова! Людей-то сколько утопло да сгинуло! А ты – «Из уезда в уезд» Тут, говорят, даже собаки не лают – воют. А ты – «В честь черты» Сплетни своим бабским языком разносишь, да молодым головы пудришь, старая!
Монолог подоспевшего старичка продолжался довольно долго. Бабка только возмущенно открывала рот и растерянно покряхтывала, явно не выдерживая напора собеседника. Наконец, (видно в очередной раз услышав обидное слово «Старая») бабка взорвалась:
– Ах ты нехристь! Насмотрелся киношек, чертовщину он тут разглядел! Небось с Петровичем – то корову вместе пропивали?! Люди только в бутылке гинут, а тут – светлое место – черта тут, граница, межа! А тебе все черти чудятся! В церковь сходи, помолися! Может прозреешь, хрен бородатый!
Старик не отступал. Обстановка накалялась... Мы отошли в сторонку и еще долго любовались, с каким обаянием тешились пожилые люди, обливая друг друга милой стариковской бранью. Их очаровательная игра слов сливалась в густых облаках морозного пара, и только «ЧЕРТО’ВО!», «ЧЁРТОВО!» то и дело разносилось по округе, звеня в кристальном зимнем воздухе.
Да, интересная деревенька, нужно непременно посетить, согласились мы, и наш нивомобиль свернул с шоссе в сторону покосившихся домиков. Домиков этих в деревушке оказалось немного – совсем покосившиеся – давно развалились. А в тех, что стояли на очереди, еще теплилась жизнь – дым печных труб столбом уходил в морозное голубое небо, наполняя воздух тонким ароматом зимней деревни. Дорога, почти не чищенная от снега, сдерживала машину волнами белых наметов, словно сторож, не желавший встречать непрошенных гостей. Наверное, здесь больше ходят, чем ездят – пешие тропинки аккуратно прометены от снега между домов тонкими ленточками. По дороге нам встретилось несколько полуразрушенных строений 19 века из красного кирпича – остатки былой роскоши. Вот она - черта! А точнее - на черте! На черте жизни деревни и ее вымирания. Хотя, может быть, здесь и без чертей не обошлось. Людей в деревне мы не видели. Лая собак тоже было не слышно. Лишь подвывание февральского ветерка…
На окраине деревни мы обнаружили памятник в форме куполообразной часовенки, увенчанной православным крестом. Часовенка очень оригинальная. Построена давненько, во времена Союза. В ней невероятным образом хорошо сочетаются церковная тематика снаружи и советская атрибутика внутри. Мило. Часовня поставлена в честь памяти павшим воинам. Нет, чертей нет в этом месте. Если и были когда-то – давно ушли. Часовенка, как живое тому подтверждение.
На шоссе возвращались задумчиво, по нами же пробитой снежной колее. Бранящихся стариков на дороге уже не было, а «ЧЕРТО’ВО!», « ЧЁРТОВО!» еще где-то высоко отзывалось эхом на морозе. Хорошая получилось прогулка - слов и впечатлений масса, а определенности – ноль. Вот тебе и ЧЁРТО’ВО!
