Был жаркий, удушливый полдень. Непривычное степное солнце, лишь самую малость приглушённое знойным маревом, беззвучно жгло остатки бездыханной растительности на бесприметном, подрагивающем зеркальцами миражей пейзаже. Ничто более не тревожило молчаливую остановившуюся картину – только переливчатое колыхание раскалённого воздуха… только чуждые призрачные силуэты…
Сергей стоял у окна. Его взгляд бесцельно скользил по бескрайней целине, то и дело заставлявшей пристальней вглядываться в полупрозрачные видения, лужицами животворной влаги притягивашией измученные бессонницей глаза.
«Зина… Зиночка!.. Что же мы наделали?! Как же дальше-то?.. ЧтО дальше?..» – с усердием отбойного молотка сутки напролёт в его висках пульсировали безнадежные вопросы.
Рядом, на узком подоконнике, приютилось блюдце с парой ранних розовобоких яблок и горшок с цветущей геранью – хозяйка позаботилась скрасить новому постояльцу его невеселое настроение. На секунду отвлёкшись от созерцания уплывающих химер, Сергей протянул руку за яблоком, поднёс его к лицу, прикрыв глаза, понюхал, судорожно втягивая воздух, как утопающий над водой. И вдруг, посреди мятущихся даже под закрытыми веками пустынных видений, на него пахнуло родным селом, старым деревянным домом, домоткаными половиками, вспомнилась бабушкина прялка у окна, ходики на стене, самовар на столе, лоскутные одеяла, кадушка со свежими яблоками, дед, с кряхтеньем разламывающий их и протягивающий половинки внукам… Как недавно все это было рядом, и как давно – в той жизни, куда нет возврата…
Убаюканный воспоминаниями, он почти без усилий разломил яблоко. Оно с хрустким треском поддалось. Одно коричневое семечко выпало и ткнулось в цветочный горшок.
Очнувшись от звука, Сергей застыл с двумя яблочными половинками в руках. Он недоверчиво переводил взгляд с одной половинки на другую, не понимая, зачем и почему он так сделал. Одна была почти отражением другой, но каждая была индивидуальностью... Как бы взвешивая и сравнивая, он преложил половинки из руки в руку, потом еще раз, но оцепенение продолжалось.
«Зина… Зиночка!.. Как же дальше-то?.. КАК?..» – проступившая на разломе влага блеснула обречённой слезой.
Действительность больно опрокинулась на него. И вдруг вся бесконечная путаница последних лет словно зафонтанировала посреди этого хаоса, волнами девятибалльного шторма обрушиваясь в сознании, переворачивая понимание и вынуждая постигнуть логику в непостижимой китайской грамоте чувств двух людей, ставших чужими друг другу за годы вместе. События стройными нитями заструились вправо и влево, одно за другим, как борозды из-под плуга быка на целине, выстраивая случившееся по местам и готовя почву для чего-то нового.
Сергей судорожно сжал половинки обратно. Свежий след разрыва слезился, надорванная кожица почти невидимым меридианом пролегла по розовому боку еще недавно целого яблока.
«Что же я наделал?! Я! Я!!! Это я! Я во всем виноват, только я!.. Зиночка... прости меня… Зина!..»
Шторм в мыслях унимался, и реальность контрастно проступала в утомленном рассудке, сливаясь с зеленоватыми миражами за окном. Казалось, не хватает какой-то малости, крошечного штриха, чтобы разглядеть в иноземном пейзаже знакомые краски.
Сергей бережно, боясь разделить, уложил лицом к лицу половинки яблока обратно на блюдце. В исступлении потер виски, обхватил голову, сжал кулаками подбородок.
«В какую даль мне пришлось уехать, чтобы это понять!.. И теперь ты недосягаема, как звезды... Как теперь достучаться до звезд?»
Его взгляд упал на зернышко, выпавшее из яблока. Он аккуратно отодвинул его пальцем от стебля герани, потом, еще как бы сомневаясь, несколько раз постучал по матовой твердой шкурке ногтем, и наконец, с каким-то проникновенным, почти детским озарением, одним движением сделал рядом углубление, осторожно придавил в нём семечко и после ласково присыпал лунку влажной землей.
Благополучно поставив точку в своих многодневных терзаниях, Сергей довольно отряхнул руки. Глаза его сияли.
Налетевший в какой-то момент северный ветер быстро прогнал остатки знойных наваждений, обещая разразиться праведной живительной грозой и избавить природу от онемения.
Мужчина присел к столу и принялся за письмо...
