От царя или великого князя до последнего дворянина охоту в старину считали самою лучшею забавою и даже полезною. Звериная охота приучала молодых людей к перенесению голода, зноя, холода; приучала их встречать опасности и трудности и преодолевать их своим бесстрашием; приучала их к ловкости, гибкости и быстроте движений, наконец, охота давала возможность привыкнуть к успешному управлению всякого рода оружием.
Владимир Мономах так говорит о себе: "Любя охоту, мы ловили зверей, я вязал сам своими руками в густых лесах диких коней, вдруг по нескольку. Два раза буйвол метал меня рогами, олень бодал, лось топтал ногами, вепрь вырвал меч с моего бедра, медведь прокусил седло; лютый зверь однажды бросился и сбил коня подо мною, несколько раз я падал с лошади, два раза разбивал свою голову, повреждал руки и ноги, я сам все то делал, что мог приказать другим: смотрел за конюшнею, охотою, ястребами и соколами" (Духовное завещание Мономаха).
Ловля зверей была любимым занятием со времен древних, и великие князья с удовольствием проводили праздное время на охоте.
Великий князь Василий был даже особенно пристрастен к травле. Вот как рассказывает об этом Герберштейн: "Увидев Государя, мы оставили своих лошадей и подошли к нему. Он сидел на гордом коне в терлике парчовом, в колпаке высоком, осыпанном драгоценностями и украшенном золотыми листьями, которые развевались, как перья; на бедре его висел кинжал, за спиною ниже пояса кистень. С правой его стороны находился казанский царь Шиг-Алей, вооруженный луком и стрелами, а с левой - двое молодых князей. Один из них держал секиру, другой булаву, или шестопер; вокруг них находилось более 300 всадников. Сначала развлекались ловлею зайцев в лесу, неподалеку от Москвы. Государь предоставил первую честь спустить собак важным сановникам и послам - мне и польским послам, Кишке и Богушу. На каждого зайца приходилось по четыре собаки. Государь был весел и хвалил ловцов. В короткое время поймали более трехсот зайцев. Потом последовала соколиная охота. Для этого пускали кречетов бить лебедей, журавлей и других птиц.
Кречеты по тонкому своему чутью открывали, где летали любимые ими птицы, а затем пускали ястребов и соколов из породы орлов и тетерей, которые были замечательны тем, что по крику узнавали фазанов и с быстротою их преследовали. Они черные, величиною с гуся, и брови у них красные.
Затем вызывали охотников бить медведей. Отважные ловцы бросались на зверя с деревянной рогатиной. Если его ранил медведь, то он являлся к Государю и, показывая ему свои раны, говорил смело: - Государь! Я ранен. - Я тебя награжу, - отвечал великий князь. Он приказывал раненого вылечить и щедро одаривал его платьем. Вечером мы все сходили с коней, и для нас разбивали шатер на лугу. Государь, переменив свою одежду, разговаривал весело с боярами в своей палатке об удаче или неудаче этого дня. Слуги разносили кориандр, миндаль, орехи, сахар; все преклонялись перед Государем и ели. Потом пили за его здоровье мед и вино".
Н.М. Карамзин полагает, что псовая охота чуть ли не введена впервые великим князем Василием, так как до того времени собаками гнушались, как нечистыми животными.
Пристрастие русских к охоте оправдывалось убеждением того времени, что охота - занятие благородное, и потому все привязывались к ней; в XVII веке даже было издано особенное наставление для охотников под названием: "Книга, глаголемая Урядник и устроение чина Сокольничего пути".
Были особенные чиновники, которые наблюдали за охотою, а именно: ловчие и сокольничьи. Ловчие разделялись на ловчих рязанского и московского пути, последнему были подчинены городовые. Ловчий равнялся нынешнему егермейстеру. Сокольничий смотрел за кречетами, ястребами и другими птицами-охотниками, и его звание равнялось званию обер-егермейстера.
Бояре много раз силились отклонить юного царя Петра I от воинских забав, которыми великий монарх занимался с любовью. Перед Петром I псовую и птичью охоту до того расхваливали, что государь, не любивший охотиться, как-то раз решился выехать в поле. В назначенный день к государю явились охотники со множеством слуг и собак. Государь Петр Алексеевич поблагодарил охотников за усердие к нему и, видя, что их сопровождает большая свита псарей, изъявил свое желание лично охотиться только с самими охотниками, без участия слуг, общество которых он считает неприличным, и просил их отпустить слуг.
Вельможи, взяв собак из рук слуг, отправились с государем. Но лишь только явились на место, как пришли в крайнее недоумение и расстройство. Собаки, которыми бояре не умели управлять, подбегали под ноги лошадей и их пугали. Испуганные лошади носились со своими всадниками по полю и некоторых сшибали с седла.
Позабавившись над неумелыми охотниками, государь возвратился в Преображенское. На другой день Петр назначил птичью охоту, для чего и пригласил прежних охотников; но некоторые из них были изувечены и лежали в постели, а другие не явились. Царь спросил у явившихся: "не желают ли они поохотиться", но вопрошаемые отвечали, что не желают.
Тогда государь сказал им: - Не лучше ли быть воинами, нежели псовыми охотниками? Я - царь, а слава царя в благоденствии народа; охота же - есть слава псарей (Деяния Петра I. Т. I. Изд. II. М., 1837. С. 175).
Петр I порицал охоту, как напрасную потерю времени, отвлекавшую от государственных занятий.
Петр II был с намерением увлекаем к псовой охоте. Граф Остерман, его наставник, бывший потом государственным канцлером, много раз жаловался на князей Долгоруких, что они поселили в государе страсть к псовой забаве; отвлекали его от государственных дел, чтобы только самим управлять.
После смерти Петра II охота окончательно исчезла в царственном доме.
Ей предавались впоследствии от нечего делать помещики да сибирские промышленники, которые бьют медведей, пушных зверей и тем доставляют себе пользу, а прочим возможность иметь теплую одежду.
Использованная при подготовке описания литература: 1. Н. И. Костомаров. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. СПб., 1860; 2. А. Терещенко. Быт русского народа.
