Как говорится, от сумы и тюрьмы не зарекайся и нам, как любым любопытствующим людям, было интересно посмотреть как же выглядит зона общего режима не по телевизору, а так сказать, изнутри. И вот геокэш-команда "Н.О.Г.И" отправляется в посёлок Бор, а если конкретнее, то в УЧОЖ 118/4, расположенное там.
Не смотря на звучное название населённого пункта, места всё же не столь отдалённые, как кажется, и находятся, в общем, не под Магаданом, а в Воронежской области (координаты КПП в заголовке). И хотя учреждение не принимает "постояльцев" аж с марта 1989-го, а над КПП висит обшарпанная вывеска филиала мебельной фабрики, выглядит оно по-прежнему как зона общего режима.
Ну, то есть почти.
Собственно, бараки зэков давно переоборудованы в жилые квартиры (к сожалению, увидеть такую оригинальную планировку нам не удалось), забор перенесён, но зато в рабочей зоне мы провели несколько совершенно изумительных часов.
Не менее живописны сам населённый пункт и окружающий его лесной массив. Поверьте на слово, посёлок не зря имеет такое название!
Тем не менее, всемирной паутине об этом месте почти ничего не известно. Зато есть пара упоминаний в художественной литературе, которые позволим себе процитировать.
Поселок Бор, как и Бобров, тоже находится в Воронежской области. В принципе, весь поселок, это несколько домов вокруг зоны общего режима и, естественно, что в домах этих проживают те, кто имеет конституционное право ночевать за забором и без конвоя. То есть так называемая администрация колонии. Вертухаи, короче. Поселок маленький, а зона по черноземным меркам большая, специализирующаяся на изготовлении мебели. Мебель - прикрытие. На самом деле зона специализировалась на превращении деревенских пьяниц, с дуру укравших соседскую живность, в организованных бандитов, которые, кстати, вскоре понадобились энтузиастам первичного накопления...
Если один бетонный коровник поставить на другой бетонный коровник, а внутреннее пространство разбить закрытыми перегородками на отсеки, то получится точная архитектурная копия здания штрафного изолятора зоны общего режима под названием Бор. Вообще, нет карикатурнее и в то же время свирепее места, чем лагерь общего режима. Практически вся основная масса за колючей проволокой находится впервые, поэтому каждый барак пытается установить собственное толкование тюремно-лагерных понятий, развившихся из кровопролитного противостояния пятидесятых годов между ворами и суками. Естественно, что между семнадцатью мнениями, включая туберкулезное отделение, возникали постоянные недопонимания, перерастающие во взаимные обвинения, доходящие до поножовщины. Конечно, делились не по происхождению, а по принадлежности к тому или иному населенному пункту, по землячествам то есть, и отстаивали не столько каторжанские права, сколько желание существовать в быту по понятиям принятым, например, в деревне Верхняя Хава. Половина зоны считали себя блатными.
Уж не знаю почему всех так называемых блатных именовали в том лагере «шуриками». Беспредел был откровеннейший. Посылки от родственников или продукты из местного ларька, получаемые мужиками-работягами, отбирались немедленно, а воспротивившихся отдавать избивали толпой. Хлебные пайки в столовой продавались за деньги, и, нонсенс, - на перевыполняющей производственный план зоне, была непрекращающаяся голодуха. Жрали только мародеры. Доходило до того, что менты, заходившие в барак для шмона, воровали из тумбочек какие-то продуктовые крохи и тут же поедали украденное... Однако такое положение вещей вполне устраивало лагерное руководство. Всякий, кто пытался взять ситуацию под контроль изнутри, я имею в виду настоящих уголовных авторитетов, немедленно отправлялся в Елецкую крытую, зачастую с прибавлением двух-трех лет к уже существующему сроку, за дезорганизацию. Понятно, что порядочный человек в таком лагере мог встретиться исключительно в одной из камер довольно вместительного карцера. И то, что этот карцер был всегда переполнен, служило небольшим утешением исчезающей вере в людей.
Исходя из количества спальных мест на отстегивающихся от стены нарах, каждая камера ШИЗО была рассчитана на четырех человек. На деле же, особенно летом, меньше десяти-двенадцати мне не встречалось. Пол, стены и потолок, - все было цементным. Параша также была зацементирована в углу, и только рукомойник с подведенной холодной водой был единственным спасением в этой тошной духотище. Остается только добавить, что в те времена помещенных в ШИЗО кормили через день - день «летный», день «пролетный». В летный день выдавали корку хлеба толщиной в три спички, и миску мутной горячей воды, где иногда можно было поймать огрызок кислого капустного листа. В пролетный день выдавалась кружка пустого кипятка и все. По существующему тогда закону администрация могла продлять пребывание человека в таких условиях до шестидесяти суток без выхода. Например, за отказ от работы. В камеру бросали моток капроновых нитей и челнок для плетения овощных сеток... К вечеру требовали установленную норму выработки. И еще: вшей не было.
Ну, вот он и лагерь. Поселок Бор, километров сорок от Воронежа. Жилая зона - девять бараков: шесть для жилья, столовая, школа и баня. Теснота страшная. Барак разделен на четыре секции, каждая на 60-80 человек. Спят в два, а то и в три яруса, друг над другом. Утром повернуться негде. Всего в лагере было около двух тысяч человек. И жилая зона, и рабочая окружены несколькими рядами колючей проволоки, вспаханной запреткой, вышками с вооруженной охраной.
Зона разукрашена производственными призывами, диаграммами выполнения планов, а главное - стендами и плакатами "воспитательного" характера. Сбоку на бараке - огромный щит. Сразу и не поймешь, что нарисовал на нем самодеятельный художник - лагерный "придурок". Приглядевшись, угадываешь изображение плачущей женщины, горестно оперевшейся щекой на руку, и снизу подпись: "СЫНОК! ЗАСЛУЖИ ДОСРОЧНОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ!" Дальше изображено целое семейство - маленькие дети с матерью: "СЕМЬЯ ЖДЕТ ТЕБЯ".
А на всех заборах и свободных стенах - изречения великих людей: "ЧЕЛОВЕК ЭТО ЗВУЧИТ ГОРДО. Горький", "В ЧЕЛОВЕКЕ ВСЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРЕКРАСНО - И ЛИЦО, И ОДЕЖДА, И ДУША, И ТЕЛО. Чехов".
Прямо на столовой: "КТО НЕ РАБОТАЕТ, ТОТ НЕ ЕСТ". И действительно, тех, кто не работает, сажают в карцер, где кормят через день хлебом и водой.
А на воротах, ведущих на волю: "НА СВОБОДУ С ЧИСТОЙ СОВЕСТЬЮ". Это уже кум сети расставил. Агитирует добровольно признаваться в нераскрытых преступлениях. Сам скажешь - меньше дадут. Конечно, дураков нет признаваться, но те, что похитрее, сговариваются с кумом. За дополнительную посылку из дому признаются в каком-нибудь незначительном преступлении, за которое им уже ничего не добавишь. Фотографии этих хитрецов висят тут же у ворот, под заголовком: "ОНИ ЯВИЛИСЬ С ПОВИННОЙ". Им - посылка, куму - благодарность.
